свободный график, но с тех пор, как за компанию взялись профессиональные менеджеры, мы должны управляться минута в минуту. Один пропущенный заказ, и наши друзья с плавниками наглотаются фосфатов. Вот мы сейчас с вами препираемся, а девяносто скалярий в столичной мэрии вот-вот задохнутся. Ничего не имею лично против вас, но требую, чтобы вы представились – для внесения вашего имени в официальный протокол об отказе от ответственности. – Я выдерживаю драматическую паузу.
Ледяная дева трепещет.
Я смягчаюсь:
– Позвоните секретарше госпожи Като, она подтвердит, что мне назначено.
– Я уже позвонила.
Теперь моя очередь поволноваться. Если этот хакер еще и с псевдонимом ошибся, то меня порубят на фарш.
– Но вам назначено на завтра.
– Верно. Совершенно верно. Мне было назначено на завтра. Но вчера вечером Министерство рыбнадзора экстренно оповестило всех, занятых в этом бизнесе. С Тайваня получена зараженная, э-э-э, эболой партия серебристых рыбок, началась эпидемия. Зараза распространяется через систему воздухообмена, попадает в жабры и… в общем, отвратительное зрелище. Рыбку буквально раздувает, пока она не лопнет и внутренности не вывалятся. Ученые работают над вакциной, но, между нами говоря…
Ледяная дева дает слабину:
– Вам предоставляется служебная авторизация на два часа. Из пропускной кабины следуйте к турболифту. Не отклоняйтесь от сенсорных указателей на полу, иначе включится тревога и вам будет предъявлено обвинение в незаконном вторжении. Лифт автоматически доставит вас в офис «Осуги и Босуги», восемьдесят первый этаж.
– Восемьдесят первый этаж, господин Согабэ, – объявляет лифт. – Всегда к вашим услугам.
Двери открываются, и я попадаю в тропические заросли папоротников и других растений в кадках. Птичьими трелями звенят телефоны. Молодая женщина за конторкой из черного дерева снимает очки и откладывает в сторону опрыскиватель.
– Охрана сообщила, что сейчас подойдет господин Согабэ.
– А вы, значит, Кадзуё? Кадзуё, верно?
– Да, но…
– Понятно, почему Рэн называет вас своим Паноптикумным ангелом!
Секретарша игнорирует наживку.
– Как вас зовут?
– Дзёдзи! Я ученик Рэна! Только не говорите, что он обо мне не упоминал. Обычно я обслуживаю Харадзюку, но в этом месяце пришлось взять и его клиентов в Синдзюку, из-за его, э-э-э, генитальной малярии.
Она меняется в лице:
– Простите?
– Рэн вам не говорил? Ну, можно ли его винить? Босс думает, что у него просто сильная простуда, вот почему Рэн не отменил встреч с клиентами… Все шито-крыто!
Я робко улыбаюсь и оглядываюсь, ища камеры наблюдения. Не видно ни одной. Опускаюсь на колени, открываю чемоданчик так, что крышка не позволяет рассмотреть его содержимое, и собираю свое секретное оружие.
– Знаете, к вам сюда так просто не проберешься. Искусственный интеллект! Искусственная тупость. Кабинет госпожи Като дальше по коридору, да?
– Да. Но сперва, господин Дзёдзи, вы должны пройти сканирование сетчатки.
– Это щекотно?
Все. Закрываю чемоданчик и подхожу к стойке, держа руки за спиной и глупо улыбаясь.
– Куда смотреть?
Она разворачивает сканер в мою сторону:
– В этот глазок.
– Кадзуё, – смотрю, нет ли кого вокруг, – знаете, Рэн рассказал мне о… Это правда?
– Что правда?
– Что у вас одиннадцать пальцев на ногах?
– Одиннадцать пальцев?!
И как только она переводит взгляд на свои ноги, я выпускаю ей в шею порцию микрокапсул транквилизатора немедленного действия, достаточную, чтобы свалить с ног всю китайскую армию. Секретарша обмякает на конторке. Собственной потехи ради завершаю сцену тонким каламбуром в духе Джеймса Бонда.
Стучу три раза.
– Друг золотых рыбок, госпожа Като!
Загадочная пауза.
– Войдите.
Удостоверившись, что в коридоре никого нет, проскальзываю внутрь. Логово Акико Като именно такое, каким я его себе представлял. Клетчатый ковер. Мельтешение облаков за изогнутым окном. Старомодные шкафы с выдвижными картотечными ящиками во всю стену. На другой стене картины – столь безупречного вкуса, что взгляду не за что зацепиться. Между двумя полукруглыми диванами стоит огромный шар аквариума, в котором флотилия окинавских серебристых осаждает коралловый дворец и затонувший линкор. Девять лет прошло с тех пор, как я видел Акико Като в последний раз, но она не постарела ни на день. Ее красота все так же холодна и бессердечна. Акико Като глядит на меня из-за письменного стола:
– Вы не тот, кто обычно приходит к рыбкам.
Запираю дверь и кладу ключ в карман, где уже лежит пистолет. Она окидывает меня взглядом с головы до ног.
– Я пришел не к рыбкам.
Она откладывает ручку.
– Тогда с какой стати…
– Тут дело простое. Мне известно ваше имя, а некогда вам было известно мое: Эйдзи Миякэ. Да, тот самый Эйдзи Миякэ. Верно. Прошло много лет. Послушайте. Мы с вами занятые люди, госпожа Като, обойдемся без пустых любезностей. Я в Токио, чтобы отыскать отца. Вам известно его имя. Вам известен его адрес. Сообщите мне и то и другое. Немедленно.
Акико Като моргает, проверяя факты. Потом смеется:
– Эйдзи Миякэ?
– Не вижу ничего смешного.
– А почему не Люк Скайуокер? И не Зэкс Омега? Ты в самом деле рассчитываешь, что эта уморительная речь заставит меня повиноваться? «Юный островитянин отправляется в опасное путешествие, на поиски отца, которого никогда не видел». А знаешь, что бывает с юными островитянами, когда они расстаются с фантазиями? – С притворной жалостью она качает головой. – Даже друзья называют меня самым ядовитым адвокатом в Токио. А ты врываешься ко мне и хочешь запугать, чтобы я выдала тебе секретную информацию о своем клиенте? Очнись.
– Госпожа Като. – Я выхватываю «Вальтер ПК 7,65 мм» и направляю на нее. – Досье на моего отца находится у вас. Дайте мне его. Пожалуйста.
– Ты мне угрожаешь? – притворно возмущается она.
Щелкаю предохранителем.
– Надеюсь. Руки вверх, чтобы я их видел.
– Ты не по тому сценарию играешь, малыш.
Она тянется к трубке, и телефон взрывается, как пластмассовая сверхновая. Пуля отскакивает от пуленепробиваемого стекла и вспарывает картину с неестественно яркими подсолнухами. Акико Като таращит глаза на прореху:
– Варвар! Ты испортил моего Ван Гога! Ты за это заплатишь!
– Да, в отличие от вас. Досье. Живо!
Акико Като рычит:
– Охрана будет здесь через тридцать секунд.
– Я видел схему вашего кабинета. Он недоступен для внешнего наблюдения и звуконепроницаем. Никакой информации ни извне, ни изнутри. Бросьте пустые угрозы и давайте досье.
– У тебя могла быть такая счастливая жизнь! Торчал бы на своей Якусиме, собирал бы апельсины с дядюшками и бабушкой…
– Больше просить я не буду.
– Не все так просто. Видишь ли, твоему отцу есть что терять. Если о его байстрюке – то есть о тебе – станет известно, то позор коснется многих высокопоставленных особ. Поэтому он и платит нам за то, чтобы эти сведения хранились в строжайшей
